Путин прокомментировал неявку Игоря Сечина в суд по делу Улюкаева

Президент ответил на вопрос о "различных правовых действительностях России". Татьяна Фельгенгауэр с "Эха Москвы" поинтересовалась у Путина, что он думает, к примеру, о неявке главы "Роснефти" Игоря Сечина в суд по делу Улюкаева.
"У меня вопрос о ситуации с верховенством права в Российской Федерации. Мы видим две различные правовые действительности. В одной работает настоящая репрессивная машина, когда возбуждаются уголовные дела из-за репостов, СМС-ок, когда в колонии сидит по необоснованным причинам (и это доказано в ЕСПЧ) Олег Навальный, когда идет дело Кирилла Серебренникова. И мы видим другую правовую действительность, в ней Игорь Сечин, глава "Роснефти", не является в суд на наиболее значимый процесс по делу Алексея Улюкаева. Любого другого человека, возможно, уже давно принудительно бы доставили в суд, в силу того, что это неуважение к суду. Но Игорю Сечину это все сходит с рук", – задала вопрос Татьяна Фельгенгауэр.
"Я согласен с вами, что неприятностей довольно, но я не согласен с тем, что у нас существуют различные правовые действительности, – ответил президент. – Что касается Сечина и его неявки в суд, в случае если тут имеется какое-то нарушение закона, то закон должен соответствующим образом отреагировать на это. Но закон тут ни в чем не нарушен. И, как думает следствие, довольно собрано материала, в частности и показаний самого Сечина. Но я не могу с вами не дать согласие в том, что Сечин имел возможность бы и прийти в суд, чего тут такого? Имел возможность бы повторить все то, что сказал на предварительном следствии. По поводу того, что кто-то сидит: вы считаете это необоснованным, следствие считает обоснованным. Спор может решить лишь суд. Необходимо усиливать и дальше судебную правовую систему".
Игорь Сечин не явился на совещание по делу Улюкаева даже после четырех посланных повесток (см. "Суд в четвертый раз вызвал Сечина на процесс по Улюкаеву"). И его показания, которые он дал на предварительном следствии, не были озвучены в суде, и ни сторона обвинения, ни сторона защиты не просили суд об этом (см. "Юристы Улюкаева растолковали, по какой причине не "настойчиво попросили" огласить показания Сечина"). Бывшего министра Алексея Улюкаева обвиняют в большой взятке.

Власти Самары повторно отказали в проведении митинга Навального

Администрация Самары повторно отказала в проведении в воскресенье митинга в поддержку оппозиционера Алексея Навального, сказали РАПСИ в пресс-службе администрации.

Так, администрация выполнила определение Самарского облсуда, который обязал ее без промедлений повторно рассмотреть заявку о проведении митинга приверженцев Навального.
Власти предупредили организатора об административной ответственности за проведение несанкционированного мероприятия.
Апелляционная инстанция своим определением не разрешала проведение митинга. В решении суда сказано, что суд удовлетворяет требования заявителя, признает незаконным отказ в проведении мероприятия и обязывает администрацию Самары повторно рассмотреть уведомление.
"Изложить резолютивную часть следующим образом: административное исковое заявление Владимира Логинова (заявитель митинга) удовлетворить, признать незаконным решение администрации Самары об отказе в согласовании митинга 3 декабря. Обязать администрацию Самары повторно рассмотреть заявление В. Логинова о проведении публичного мероприятия", — сказано в распоряжении.
Повторный отказ
"Во выполнение апелляционного определения Самарского облсуда администрация повторно рассмотрела уведомление Логинова о проведении публичного мероприятия и решила о невозможности проведения заявленного мероприятия", — сказал РАПСИ представитель администрации.
Он утвержает, что основанием для отказа послужили пару факторов, например, площадь Кирова, на которой планировали митинговать в поддержку Навального, занята другим мероприятием — межрегиональным чемпионатом Belly Dance.
"С учетом данного события проведение заявленного публичного мероприятия не разрешит обеспечить безопасность при проведении ранее запланированного мероприятия, и создаст препятствия при подвозе, транспортировке участников и гостей фестиваля", — поясняет администрация.
Она также отмечает, что целью планируемого митинга была встреча с Навальным и выдвижение его кандидатом на пост президента, что является нарушением закона "О выборах": предвыборная программа может осуществляться лишь с момента регистрации кандидата Центризберкомом и проведение кампании в поддержку кандидата допускается лишь после официального опубликованного решения о назначении выборов.
Так, Логинов не устранил несоответствие указанных в уведомлении целей, форм и иных условий проведения публичного мероприятия требованиям закона, и оно не может быть согласовано и не может проводиться, выделили в администрации. Данная правовая позиция подтверждается судебной практикой Ленинского райсуд Самары, Самарского облсуда, и разъяснениями Верховного суда РФ, указано в ответе правительства.
"Так, к сожалению, запланированное Вами мероприятие не может быть проведено в рамках действующего законодательства. Информируем, что Кодексом РФ об административных правонарушениях предусмотрена административная ответственность за нарушения установленного порядка организации публичного мероприятия", — подчеркивается в ответе администрации.

ЕСПЧ задал параметры применения статьи 18 Конвенции о защите прав человека

?28 ноября 2017 года Громадная палата Европейского Суда по защите прав человека вынесла своё распоряжение по делу "Мерабишвили против Грузии", до сих пор очень резонансному для всего грузинского общества. Заявитель, который был главой МВД и с премьером Грузии, по настоящий момент лишён свободы. В распоряжении по этому делу суд разъяснил и развил свои подходы к толкованию и применению статьи 18 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, согласно которой допускаемые Конвенцией ограничения прав человека "не должны использоваться для иных целей, нежели те, для которых они были предусмотрены".
Ранее суд устанавливал нарушения статьи 18 Конвенции в единичных делах, в случае если заявителям удавалось доказать политическую мотивированность своего уголовного преследования, например, применения мер пресечения, связанных с лишением свободы. Но для этого требовались прямые доказательства "иных целей" правительства. Таким доказательством, к примеру в деле "Гусинский против России", стало соглашение, подписанное министром Лесиным, согласно которому заявитель обязывался реализовать принадлежащие ему акции в обмен на прекращение уголовного преследования, а в делах "Луценко против Украины" и "Тимошенко против Украины" суд придал решающее значение формулировкам ходатайств МВД, обосновывающих необходимость содержания заявителей под стражей и удовлетворённых украинскими судами.
Вместе с тем складывавшуюся практику вряд ли возможно было назвать ясной и последовательной, и Громадная палата в распоряжении по делу Мерабишвили прямо признала необходимость её разъяснения. Конкретно Громадная палата в соответствии с Конвенцией занимается важными вопросами толкования её положений, её задачей является формирование правовых позиций, которым должны следовать иные составы (палаты, комитеты, единоличные судьи) суда. Распоряжение от 28 ноября 2017 года стало первым "судебным вердиктом" на уровне Большой палаты, в котором детально разъяснены вопросы толкования и применения статьи 18 Конвенции, исходя из этого оно задаёт основные параметры страсбургской практики по этому вопросу на годы вперёд.
Громадная палата объяснила, что 18-я статья может использоваться вместе с другими статьями Конвенции, гарантирующими субстантивные права. В этом смысле методология применения статьи 18 Конвенции близка подходам суда, сформировавшимся в связи с применением статьи 14 Конвенции (запрет дискриминации), с той лишь только отличием, что вопрос применимости статьи 18 Конвенции поднимается только в отношении тех прав, которые в соответствии с Конвенцией могут быть правомерно ограничены. К примеру, статья 18 Конвенции не может рассматриваться во сотрудничестве со статьёй 3 Конвенции (запрет пыток), так как это право является полным и не подлежит никаким ограничениям.
Статья 18 Конвенции нарушена в том случае, когда власти ограничивают гарантированное Конвенцией право заявителя (к примеру, гарантированное статьёй 5 Конвенции право на свободу и личную неприкосновенность) по большей части не по той причине, которая предусмотрена Конвенцией в качестве правомерного основания ограничения соответствующего права. Как показывает уже имеющаяся практика, главное поле применения статьи 18 Конвенции – уголовное преследование, которое заявители считают политически мотивированным. Наряду с этим не следует забывать и о других вероятных контекстах, к примеру ограничениях права на свободу мирных собраний (статья 11 Конвенции), вызванных жаждой правительства заглушить политических оппонентов и сократить публичное пространство для выступлений нелояльных активистов.
Ключевым для развития практики суда по делам о предполагаемых нарушениях статьи 18 Конвенции является вопрос стандарта доказывания. Ясно, что заявителям очень тяжело и значительно чаще практически нереально доказать, к примеру, политическую мотивированность своего уголовного преследования. Громадная палата суда в распоряжении по делу Мерабишвили детально высказалась по этой серьёзной теме в этот самый момент же применила свой новый подход к фактам данного конкретного дела.
Громадная палата напомнила, что, во-первых, по делам, пересматриваемым судом, бремя доказывания не всегда возлагается на сторону заявителя, во-вторых, свои выводы суд может сделать не только из представленных доказательств, но и из процессуального поведения страны-ответчика, не представляющего ключевые доказательства суду, когда они находятся в его эксклюзивном распоряжении. Во многих случаях, к примеру, по делам о смертях лиц, лишённых свободы, суд толкует неспособность либо нежелание правительства опровергнуть версию событий, изложенную заявителем, как подтверждение её правдивости. Помимо этого, выводы о фактах дела могут быть также сделаны судом из косвенных доказательств и контекста событий. Иными словами, не каждый случай нарушения статьи 18 Конвенции должен быть доказан заявителем путём представления в суд бумаги, подписанной министром, в которой сказано, что заявителя было решено арестовать, поскольку он являлся политическим оппонентом правительства.
Весьма интересно, как этот подход был применён Большой палатой конкретно по делу Мерабишвили. Суд не согласился с утверждением заявителя о том, что его изначальное задержание было политически мотивировано, не обращая внимания на то, что он был ближайшим соратником Михаила Саакашвили и основным деятелем политической партии, находившейся и находящейся в оппозиции к текущим грузинским влияниям. К тому же, суд признал нарушение статьи 18 Конвенции в отношении одного конкретного эпизода, произошедшего в декабре 2013 года, когда заявитель был под стражей. По его утверждению, он был вывезен из колонии на тайную встречу с прокурором, в ходе которой последний оказывал на него давление, требуя предоставления сведений, которые могли быть использованы против Саакашвили.
Грузинские власти эти события отрицали. Прямых доказательств, подтверждающих свою версию этих событий, заявитель, по понятным причинам, в суд не предоставил. К тому же, он смог раздобыть косвенные доказательства, к примеру, интервью сотрудника грузинской пенитенциарной службы, который поведал о тайной встрече заявителя с прокурором, после чего лишился работы. Пожалуй, центральную роль для вывода суда сыграли действия самих грузинских правительства, а правильнее их показательное бездействие. Они не смогли дать видеозаписи с камер наблюдения в колонии, сославшись на то, что они были удалены. Помимо этого, суд учёл тот факт, что, когда заявитель (через три дня после той тайной встречи с прокурором), воспользовавшись своим участием в открытом судебном совещании, публично заявил о ней и оказанном на него давлении, власти даже не постарались провести расследование выдвинутых обвинений, а на уровне премьера ушли в глухой отказ, назвав утверждения Мерабишвили дискредитацией Правительства. Поэтому конкретным эпизодом суд пришёл к выводу о том, что по делу Мерабишвили была нарушена статья 18 Конвенции во взаимосвязи со статьёй 5.
К тому же, нужно учитывать, что вывод о нарушении статьи 18 Конвенции в распоряжении от 28 ноября 2017 года был сделан Большой палатой большинством в один голос, с учётом довольно нетривиальных фактических событий дела Мерабишвили. Возможно высказать предположение, что суд, как и раньше, не будет в будущем легко и довольно часто устанавливать нарушение этого положения Конвенции, не смотря на то, что от заявителя сейчас не будут ожидать обязательного представления прямых доказательств. Как в делах о насильственных исчезновениях либо о пытках в местах лишения свободы, суд будет в первую очередь оценивать объём и уровень качества доказательств, представленных властями в опровержение версии событий, предложенной заявителем, если она является довольно последовательной и обоснованной.
Помимо этого, в духе современных подходов суда, делающего главный акцент на процессуальные аспекты вытекающих из положений Конвенции обязательств стран, важную роль будет играть то, как национальные правоприменители – в первую очередь, суды – серьёзно отнеслись к основанным на статье 18 Конвенции утверждениям заявителя и как действенно проверили и обоснованно отвергли их на внутригосударственном уровне. В итоге в обязанности адекватно проверять обоснованные утверждения о нарушениях Конвенции на внутригосударственном уровне и находит своё проявление принцип комплементарности – одна из несущих конструкций всей предусмотренной Конвенцией архитектуры европейской региональной системы защиты прав человека.
Кандидат юридических наук, юрист Сергей Голубок